Читать книгу - "На шлюпах «Восток» и «Мирный» к Южному полюсу. Первая русская антарктическая экспедиция - Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен"

привыкла к уединенной жизни; хотя не красавица, но имеет дар сократить скучный образ жизни Нота. Оба они, выехав из Англии, не желают ныне возвратиться в своё отечество, считают себя счастливее на острове Отаити.

Миссионер Нот обязал нас, приняв на себя труд, проводить к королю. Мы пошли вдоль по песчаному взморью к мысу Венеры, где нашли художника Михайлова и астронома Симонова, окруженных множеством островитян обоего пола и различного возраста. Художник Михайлов занимался рисованием вида Матавайской гавани, а астроном Симонов – поверкою хронометров, на самом том месте, где капитан Кук, Бенкс и Грин наблюдали, за 51 год пред сим, прохождение Венеры и с такою точностью определили долготу сего мыса. Я пригласил художника Михайлова идти с нами, надеялся, что он увидит предметы, достойные его кисти. Отсюда нам надлежало переехать речку, которая течёт с гор и, извиваясь на Матавайской равнине, впадает в море. Старуха, стоявшая по другую сторону речки, по просьбе Нота вошла в воду по колено, пригнала к нам лодку, в которой потащила нас к противоположному берегу, и в награду за труд получила две нитки бисера, чему весьма обрадовалась.

Мы вышли на берег, прямо в кокосовую рощу. Невзирая, что солнце было уже очень высоко, за густотою листьев пальмовых дерев лучи его редко местами проникали, образуя в воздухе светлые косвенные параллельные пути свои. В тени высоких пальмовых дерев мы подошли к королевскому дому; он обнесён вокруг дощатым забором в 2 1/2 фута вышины.

Мы перешли посредством врытых в землю с обеих сторон толстых колод, вышиною в половину забора, который необходимо нужен, чтобы оградить дом от свиней; они ходят на воле и питаются упавшими с дерев плодами и кокосовыми орехами. Сделав несколько шагов, мы прошли сквозь дом, длиною около 7, шириною около 5 сажен. Крыша лежит на трех рядах деревянных столбов; средний ряд поставлен перпендикулярно, а два крайних, не выше шести фут, имеют наклон внутрь, покрыты матами; крыша состоит из двух наклонных плоскостей, покрыта листьями дерева, называемого фаро. В горнице по обеим сторонам стояли широкие кровати на европейский образец, и были покрыты жёлтыми одеялами.

Из дома мы опять перешли чрез забор в другую сторону, где возле малого домика, на постланных на земле матах, король с своим семейством сидел, сложив ноги, и завтракал поросячье мясо, обмакивая в морскую воду, налитую в гладко обделанных черепках кокосовых орехов. Завтракающие передавали кушанье из рук в руки, ели с большою охотою, облизывая пальцы; оставшиеся кости бросали собаке. Вместо воды пили кокосовую воду из ореха, отбив искусно верх оного топориком. В левой стороне от сего места островитянин приуготовлял кушанье из хлебного плода и кокоса; в правой возле самого дома стоял разный домашний прибор.

Король, пожав нам руки, сказал: “юрана”. По приказанию его принесли для нас низенькие скамейки, ножки коих были не выше шести дюймов, каждому подали стеклянный бокал, полный свежей кокосовой воды. Сей прохладительный напиток весьма вкусен. Разговоры наши были обыкновенные: здоровы ли вы, как нравится вам Отаити и сему подобное. Между тем художник Михайлов, отошед шагов на шесть в сторону, срисовывал всю королевскую группу, сидящую за завтраком. Прочие островитяне окружали художника Михайлова, сердечно смеялись, и о каждой вновь изображаемой фигуре рассказывали королю.

Когда завтрак кончился, король вымыл руки и нас оставил с королевою. Возвратившись, взял меня за руку и повёл в малый домик, шириною в 14, длиною в 28 фут. Домик сей разгорожен поперёк на половине длины. Та половина, в которую мы вошли, служила кабинетом. К одной стене поставлена двухспальная кровать, а у другой, на сделанных полках, лежали английские книги и свёрнутая карта земного шара; под полками стоял сундук с замком и шкатулка красного дерева, подаренная английским Библейским обществом.

Завтрак отаитского короля. Из альбома рисунков художника П. Михайлова

Я приметил, что присутствие миссионера Нота не нравилось королю, и он поспешил запереть дверь; потом показал свои часы, карту, тетрадь начальных правил геометрии, которой он учился с английской книги, и что понимал, описывал в сию тетрадь на отаитском языке. Вынул из шкатулки чернильницу с пером и лоскутом бумаги, подал мне, прося написать по-русски, чтоб подателю сей записки отпущена была бутылка рому. Я написал, чтоб посланному дать три бутылки рому и шесть тенерифского вина. В сие время вошли Нот и Лазарев. Король смутился, поспешно спрятал записку, чернила, бумагу, геометрическую тетрадь и переменил разговор.

Побыв недолго у короля мы последовали за миссионером Нотом извилистою тропинкою в тени лимонной и апельсинной рощи. Сии плодоносные деревья, под открытым небом, в благорастворённом климате, растут, как другие деревья, без всякого от островитян попечения.

Мы видели несколько опрятных домиков, и в один растворённый зашли. В доме не было никого; посредине стояла двухспальная кровать, покрытая опрятно жёлтым одеялом; над изголовьем в крыше за жердью положено было евангелие. Небольшая скамейка на низких ножках, камень, которым растирают кокосовые орехи, и несколько очищенных черепков сих орехов составляли весь домашний прибор счастливых островитян. Съестные припасы их почти беспрерывно в продолжение года готовы на деревьях, когда им нужны – снимают; нет никакой надобности заготовлять в запас и беречь для будущего времени. Вероятно, хозяева сего дома уверены в неприкосновенности собственности каждого, совершенно покойно полагаясь на честность соседей, оставили жилище своё. Где, кроме как на острове Отаити, можно сие сделать и потом не раскаиваться?

Прошед ещё несколько далее по тропинке, между кустарниками и небольшим лесом, мы достигли к церкви; она построена наподобие королевского дома; по середине во всю длину проход между деревянных по обеим сторонам поставленных скамеек, к одной стороне сделана на четырёх столбах, вышиною в пять фут, окружённая перилами кафедра, с которой миссионер проповедует слово Божие. Вообще по внутреннему устроению церковь подобна реформаторской.

Из церкви мы вышли на взморье и, прошед к востоку с полмили, достигли к дому секретаря Паофая. Врытые в землю колоды, как выше упомянуто, и теперь способствовали нам перейти чрез низкий дощатый забор. Одна сторона дома была на взморье, во внутренности мы увидели молодую прекрасную отаитянку, жену Паофая, сидящую с подругами своими на постланных на землю матах; она кормила грудью своего ребёнка; все были одеты весьма чисто в белое отаитское платье, за ушами имели цветы. Паофая не было дома.

Миссионер Нот показал нам весьма чистую спальню, в коей стояла двухспальная кровать, покрытая жёлтым одеялом с красными узорами, столик и на оном шкатулка. Добродушная хозяйка, по просьбе Нота, отворила шкатулку и показала нам хранящуюся в оной книгу; в сию книгу все дела, заслуживающие внимания, записываются на отаитском языке